Синематографическое. 20 дней в Мариуполе

[haydamak]

Войны начинаются не со взрывов, войны начинаются с тишины.
С таких слов запускается документальный фильм Мстислава Чернова, украинского военного репортера, для которого эта война стала не первой - но самой, с его же свидетельства, жестокой и отчаянной.
И я соглашусь, да.
Пусть 24 февраля 2022 года я проснулся от взрывов - половину дня еще висела иллюзия того, что это какое-то недоразумение, которое вот-вот кончится.
Вместе с тем - я неплохо разбираюсь в истории и психологии. Я помню про то, что всё начинается со стадии шока и отрицания, психика строит защиту.
Я помню сохранившиеся свидетельства защитников Брестской крепости во Второй Мировой - в первые дни в плен попали немецкие солдаты, и с ними даже шутили, да с досадой крякали, что вот опять какая-то ошибка - но ничего, скоро все поправится.
Но я, глядя из нашего века, знаю - не поправится. И вскоре подобная ситуация станет невозможной.

Войны начинаются не со взрывов, войны начинаются с тишины.
Для меня осознание, что все очень серьезно, и надолго, пришло к вечеру 24 февраля. Именно в тот миг, когда шумный обычно Киев был очень тих. И лишь тянулись вереницы машин последних эвакуировавшихся. Тоже, как-то очень сюрреально тихо.
Люди принимали решения, уезжать или оставаться.
Обычно по жизни я выбирал уезжать. В этот раз всё было по другому, и поступил я по другому. Я остался.
Остался в Киеве, еще не зная, падёт ли он. И станет ли мое решение фатальным.

Мне повезло больше тех, кто остался в Мариуполе.
Киев выстоял, Мариуполь пал.


"20 дней в Мариуполе" - документальная хроника того, что происходило с городе первые дни, как накатывалось кровавое и лживое помешательство.
Из лирического, художественного в фильме лишь закадровый голос, задающий страшные своей риторичностью вопросы.
"У меня две дочери, которых я хочу увидеть и обнять. Однажды они меня спросят - что сделал я, чтобы остановить это безумие?".
В остальном лирики нет. Остальное - острая как скальпель документальная хроника. Много часов свидетельств от первого лица.

Невероятно трудно в такой ситуации сохранять журналистскую объективность, но авторам это удалось.
Они снимают то, что снимают. Не ретушируют слов. Называют реальные, проверяемые имена и географические ориентиры.
Это всё напоминает "Иди и смотри" Элема Климова, один из самых страшных фильмов в истории кино. Только страшнее.
И страшнее даже не кадрами переполненных больниц, куда усталые санитары едва успевают свозить очередных простых, раскуроченных горожан. Кадрами с отцом, плачущим навзрыд над телом убитого авиабомбой подростка-сына. Кадрами отчаянно спасаемых людей, про которых позже узнается - они не выжили. У них не было шансов. А у больницы кончились необходимые медикаменты.


Страшно тем, что все это может оказаться зря - и город будет взят, свидетельства преступлений изничтожены. А свидетели этих преступлений забудут то, что они видели - это обычный механизм, опять же, психика человеческая очень адаптивна. Люди невероятно легко себя убеждают в том, чего не было, забывая то, что было - если это необходимо для того, чтобы не тронуться умом.
А отчего тронуться умом - есть.

Страшно тем, что озвучивает репортер за кадром - он имеет на руках уникальный материал. Он находится внутри оккупированного Мариуполя, как в мышеловке, но как этот материал переправить? Связи давно нет. Вывозить пленки непосредственно, по гуманитарным коридорам, которые также простреливаются, без гарантий. И если найдут - расстреляют на месте.
И страшно тем, что есть горечь осознания - даже если вывезешь эти кадры, даже если покажешь доказательство, то те, кому не хочется верить в собственные преступления, просто скажут в ответ - "и чо?".
Да, убивали мирных жителей - и чо? Да, сносили с лица земли мирный город - и чо? И чо? Чо ты мне сделаешь-то?


Это нормально. Нормально бояться, сомневаться.
Но, как Сергей Параджанов обычно спокойно, с кавказским рассудительным акцентом говорил - "Работай. Просто работай".
И вот да. Работай. Просто работай. Просто делай свое дело.


Ты не знаешь еще, выживешь ли ты, сумеешь ли вывести материал.
Но ты должен. У Бога нет других рук и глаз, кроме наших. Поэтому - выпала тебе честь быть руками и глазами Бога - делай это стойко и достойно. Не каждому такая честь выпадает.

Пленки эти увидели свет. Как именно - в фильме рассказывается, посмотрите.

Конечно, разумеется, стороной агрессора это все было объявлено фейком.
Показательно получилось в Сербии - "20 дней в Мариуполе" не были показаны, из-за протестов местной пророссийской общины. Которые, как это они объяснили, не хотели марать русских братушек.
Они даже не поняли того, что именно отказом показать этот фильм они больше всего и замарались.
Одно дело, когда посмотрел материал, и выносишь по нему свои предположения. Другое, когда классическое "не читал, но осуждаю".

Это потому, что опровергнуть в фильме показанное невозможно.
Это просто документальные кадры - десятки часов документальных кадров, в идентифицируемых местах, с реальными людьми, с реальными фамилиями и именами.
Это тот самый, узнаваемый Мариуполь, в котором я не раз бывал. Те самые вышки Азовстали.
Тот самый донецкий говор - а все герои, разумеется, говорят по-русски, как привыкли.
Поэтому - да, я понимаю, отчего фильм этот оппонентам важно отстреливать на дальних подступах.


Дьявол страшен тогда, когда прячется и пугает нас. Вытащенный на свет, становится жалким до брезгливости. Даже если по прежнему опасен.
"20 дней в Мариуполе" сделал главное - разоблачил Дьявола. Развеял сказки. Показал, как именно выглядят пресловутый "русский мир" и "защита русских на Донбассе". Не по телевизору, в пропагандистских шоу, а реально, на земле.
А значит - всё это было не зря.
О чём автор, снимая эти кадры, ещё не знает.