haydamak | Киевские артефакты. Человекообразные сущности

Когда древнегреческий мыслитель, многоуважаемый Платон, ученик Сократа, учитель Аристотеля (не Онассиса), определил человека как животного на двух ногах, лишенного перьев, другой башковитый и в меру саркастичный малый, Диоген Синопский (не Лаэртский, и не Александр), ощипал петуха, да объявил, что это, стало быть, и есть человек по Платону.

Вот жеж времена были, когда деревья были большими, а Паниковский - интеллигентом.

Эпоха истинно интеллектуальных споров.

Как вспомню, сижу с мудрейшими, в тогу завернутый, попиваю вино, разбавляя водицей.

На рассохшейся скамейке - Старший Плиний, да дрозд щебечет в шевелюре кипариса.

Какие жаркие, да изящные споры велись, последователями тех, кому Платон друг, но истина дороже.

Не то что сейчас, бесполезнёж и мудянка, да пустое томление духа, бурлёж вешних вод.

А всё-таки - любопытно восприятие человеком образа человека.

Ладно даже если он повторяет формы и линии, черты лиц.

А если нет ни лиц, ни перьев, ни толком фигуры - а мы ведь сразу как-то понимаем, что это - человек.

Или, точнее быть - человекообразная сущность.

Знаете, есть на свете люди, которые кичатся нежным отношением к животным, вкупе с презрительным к людям.

Гитлеровщина такая, или Путинщина, когда пёс дороже гуманоида.

Так вот, несмотря на модность сего утверждения, я остаюсь последовательным гуманистом, и люди мне по прежнему интересны.

Поболее животных.

Пусть даже это не есть тождеством желанию с ними общаться.

Я все-таки лабораторный исследователь, предпочитаю препарировать на относительно безопасном расстоянии.

И вот еще, часто принято любить природу больше, чем рукотворную человеческую цивилизацию.

Да рваться уехать в Гималаи, в глушь, в скит, и там хезать под дубок, да подтираться лопухом. Всячески выказывая фэ городам.

Вот тоже - каждому свое, но мне города куда интереснее уединенных природных углов - при всей любви к последним.

Такой вот диалектизм - человек, настороженно относящийся к человечеству, таки ищет с ним контакта.

"Я не знаю вас, люди, я вас плохо знаю, я редко на вас обращал внимание, но мне есть дело до вас: меня занимает, в чем теперь ваша душа, чтобы знать наверняка, вновь ли возгорается звезда Вифлеема или вновь начинает мерцать, а это самое главное. Потому что все остальные катятся к закату, а если и не катятся, то едва мерцают, а если даже и сияют, то не стоят и двух плевков".